В.Н. Солопов
Посвящается бывшему шефу Чучалину
О том, что в медицине разбираются все,
известно давно. Но сегодня те, кто вчера мог только советовать, уже
берутся лечить. Диагноз можно поставить, закинув список симптомов в
интернет-поисковик. Хорошо, если единственной болезнью, которой вы у
себя не обнаружите, будет родильная горячка, как у героя Джерома К.
Джерома. Терапию вам с радостью назначат в ближайшей аптеке – нужно
только описать свои симптомы. А если станет по-настоящему худо и идти на
голгофу районной поликлиники или на поклон в частный медцентр все-таки
придется, вы обнаружите, что и там вас лечат примерно по тем же самым
схемам, что и в аптеке и во всемирной сети. Рецепт как под копирку,
скорее всего, выпишет и именитый эскулап вышестоящего НИИ с
труднопроизносимой аббревиатурой и трехмесячной очередью на 10-минутный
прием. На девятом круге так называемого лечения придет запоздалое
озарение: с этой порочной орбиты нужно как-то сойти. Но как и куда, если
вся мировая медицина сейчас замкнута в единую систему медицинских
стандартов? По правде говоря, унифицировать здравоохранение начали
довольно давно – с тех самых пор, когда перестали лечить человека и
начали лечить болезнь. Тогда же система стала поедать неугодных – тех,
кто пытался выходить за рамки, бился за свои новаторские идеи. Бодаться с
дубом теленку вроде как бессмысленно, мало кто выходит из этой борьбы…
нет, не победителем – живым и здоровым. У психологов есть даже
специальный термин «рефлекс Земмельвейса», обозначающий стойкое
неприятие новой информации, которая противоречит сложившейся норме,
догме, канону.
Рефлекс, кстати, носит имя доктора, который придумал, как спасти тысячи
женщин от приснопамятной родильной горячки. Но, как говорят, опередил
свое время, был не понят, оболган и в конце концов упечен своими же
коллегами-врачами в психиатрическую лечебницу, где и умер в 1865 году. И
только в 1906 году на средства врачей всего мира в Будапеште был
поставлен памятник с пронзительной надписью – «Спасителю матерей».
По-видимому рефлексом Земмельвейса страдала и большая часть профессуры
Московского университета, когда изгнала из своих стен коллегу Илью
Мечникова – будущего лауреата Нобелевской премии.
Ну, а в наше время «рефлекс Земмельвейса» распространен настолько, что
даже пришлось выдумать новое определение «болезни неприятия» – медицинский апокриф.
Ибо только так можно точно нарисовать картину противостояния, в котором
находятся с одной стороны врачи и ученые-новаторы, а с другой –
каноническая, традиционная, стандартизированная медицина всего мира.
Косность и непринятие руководящих здравоохранением структур по всему
миру сегодня вполне объяснимы: они представляют интересы не общества, а
богатейших фармакологических компаний. Совершенно очевидно, что любой
новый, неканонический метод лечения или препарат, просочившийся в эту
систему, немедленно признают медицинским апокрифом – недостоверным
фактом или фальшивкой. А его разработчика, попытавшегося изменить
систему, в лучшем случае – еретиком. Конечно, шарлатанов в медицине
предостаточно, но в костре показательных аутодафе нередко сгорают и
по-настоящему талантливые разработки и даже разработчики.
Противостояние новаторов и консерваторов существовало всегда и везде.
Можно вспомнить похороненный советской официальной медициной метод
лечения онкологических заболеваний Анатолия Качугина. В 50-е годы этот
«Кулибин XX века» – врач, химик, создатель самого эффективного
противотуберкулезного препарата (который у него украли “генералы от
медицины), разработчик новых видов оружия и средств противохимической
защиты – изобрел новую схему лечения рака. Но тогдашний руководитель
онкологической службы страны профессор Николай Блохин отнесся к
революционной терапии с недоверием. С его подачи случаи уменьшения и
исчезновения опухолей списали на ошибки диагностики, а метод запретили. И
к середине 60-х метод окончательно уничтожили. О разработках Качугина
на родине вспомнили только в 90-е годы. К тому времени американские и
европейские ученые давным-давно внедрили очень похожую терапию, а
некоторые даже ссылались в своих открытиях на метод советского коллеги.
Еще одного пророка в своем отечестве уничтожили в середине 80-х годов XX
века. Речь о профессоре Феликсе Белоярцеве и его детище –
кровозаменителе перфторане, веществе более известном как «голубая
кровь». В 1985 году после двух успешных фаз клинических испытаний, когда
препарат уже помог выжить безнадежной девочке, сбитой трамваем в
Москве, и сотням раненых солдат в Афганистане, его разработку
сворачивают. А 44-летнего Белоярцева после нелепого доноса и
последовавшего за ним обыска находят повешенным на его собственной даче.
Эта трагедия случилась только потому, что препарат был создан не в том
месте. На базе в Института биологической физики, где работал Белоярцев,
кровозаменитель разработали и уже успешно испытали. А в Институте
гематологии и переливания крови, которому разработка подобного препарата
была доверена «сверху», изыскания зашли в тупик. Уже в 1986, после
аварии в Чернобыле, перфторан хотят «подставить» – ввести ликвидаторам, а
последствия облучения списать на негативное действие препарата. Но
происходит обратно – те, кому перелили препарат, идут на поправку…
Имя профессора Белоярцева вспомнили только в 1998, когда посмертно
награждили его Премией Правительства Российской Федерации в области
науки и техники. И в 2002 – когда присуждают Национальную премию
«Призвание» в номинации «За вклад в развитие медицины, внесенный
представителями фундаментальной науки и немедицинских профессий». А о
попытках «воскресить» перфторан безуспешно твердят на протяжении 90-х и
2000-х.
Можно вспомнить и метод Константина Бутейко – пример полувековой борьбы
за признание альтернативной терапии с помощью альтернативной дыхательной
практики, который 50 лет пытался донести до медицинских “генералов”
состоятельность и эффективность своего открытия. Дыхательная техника
Бутейко требовали от больных только усидчивости и терпения. Казалось бы,
никаких таблеток и операций больше не нужно – только правильные
выдох-вдох, а между ними задержка дыхания… Но автору метода сначала
«перекрыли кислород» в столице, а потом и в новосибирском Академгородке,
куда он переехал.
И казалось бы, настоящий ученый, которому рассказали о подобных
результатах, как минимум попробовал бы разобраться в чем заключается
механизм подобного явления, тем более, что идея Бутейко о том, что
практически все распространенные хронические недуги происходят от
глубокого дыхания, мягко говоря, сомнительна. Но нашим генералам от
медицины новые идеи интересны только тогда, когда их берут в соавторы.
Но вот беда: почему-то большинство новаторов не желает навязанных
соратников. Потому-то, наверное, он и не нашел понимания в свое время от
главного советского «генерала» от пульмонологии Чучалина. А в 2008 в
Великобритании метод признали и разрешили английским врачам использовать
его в качестве дополнительной терапии при бронхиальной астме.
Я привел пример Бутейко не случайно, ибо теперь настала очередь другого медицинского феномена, который я определил как «астматический апокриф».
Собственно этому и посвящен мой юбилейный Манифест. Ведь, как я уже
говорил, косность и неприятие руководящих структур здравоохранения по
всему миру объяснимы, поскольку они представляют не интересы больных
людей, а лоббируют продвижение крупнейших фармакологических компаний.
Ведь именно с их непрямой подачи и началась эра оптимизированного и
стандартизированного здравоохранения во всех его областях. И
пульмонология не стала исключением.
Все новое, что не соответствует канонам «астматической библии»,
объявляется ненаучным, недостоверным или шарлатанским. А автора новых
идей, не захотевшего «плясать» под существующие рекомендации, и
попытавшегося изменить систему – диссидентом и шарлатаном. Ну, а
«библией от астмы» для российских пульмонологов вот уже четверть века
служат рекомендации международного комитета экспертов «Глобальная
инициатива по бронхиальной астме» (GINA). За их соблюдением в
«астматическом сообществе» неукоснительно следят иерархи от
здравоохранения. Международным экспертам даже не пришлось ничего
изобретать: нужно было лишь вспомнить, ЧТО именно говорили о природе
бронхиальной астмы еще в конце в XVIII века немецкие ученые Куршман и
Лейден. А утверждали они, что в основе процессов прогрессирования
болезни, сопутствующих проблем, осложнений и в конечном итоге смерти
больного лежит особый воспалительный процесс.
Если когда-то врачи пытались лечить не болезнь, а больного, то
сегодняшняя практика «стандартизации» напоминает анекдот о средней
температуре по больнице… Усредненное лечение астматика – это назначение
ему специальных аэрозольных или порошковых баллончиков, содержащих два
лекарственных компонента: бронхорасширяющий и противовоспалительный, или
их комбинацию. Причем, применять их следует так называемым «методом
гибкого дозирования»: при ухудшении самочувствия увеличивать дозу, при
облегчении симптомов – уменьшать. Что может быть проще? Но на поверку
оказывается, что не все простое гениально. Совсем наоборот: каноническое
лечение не очень-то и помогает больным ни в России, ни на Западе,
откуда продолжает исправно транслироваться. Мало того, дела на родине
«золотых астматических стандартов» обстоят куда хуже, чем у нас. В
Великобритании, например, астмой болеет почти четверть населения, в
Новой Зеландии – треть. Верхние строчки астматического рейтинга давно и
прочно закрепили за собой Австралия, Канада, Перу, Бразилия, США,
Германия. Наша страна пока в замыкающих. Но это сомнительное
преимущество: даже в России уже 10-15 миллионов больных! Которых
продолжают снабжать лечебными схемами «передовые» державы. А всем
понятно, что бывает, когда слепой ведет хромого…
Сейчас в мире астмой болеет не менее 500 миллионов человек, а ее
жертвами ежегодно становятся примерно сотни тысяч или даже миллионы. И
уровень заболеваемости постоянно растет – удваивается каждые 2-3
десятилетия. К тому же астма еще и существенно помолодела и приняла
более жестокие формы: умирают дети и подростки. И если, например, СПИД с
его 37 миллионами больных хрестоматийно называется «чумой XX века», то
почему-то масштабы и урон, которые наносит человечеству бронхиальная
астма, замалчиваются. А между тем, из 500 миллионов пациентов с
диагнозом «астма» 10 процентов – люди с тяжелой формой заболевания. Это
50 миллионов человек, треть которых может умереть от удушья в любую
минуту. А панацея в виде противоастматического баллончика работает лишь в
5–10% процентах случаев. И самое неприятное заключается в том, что по
данным Корнеллского университета, 80% внезапных смертей от астмы связано
каким-то образом с применением этих самых баллончиков. А точнее
бронхорасширяющего компонента, который в них содержится. Этот
синтезированный аналог адреналина способен вступать в конфликт с
естественным адреналином в организме астматика, что может спровоцировать
фатальный исход. Получается, что люди, даже получая это «стандартное
лечение», могут умирать? Но вместо того, чтобы признать недостаточную
эффективность своих рекомендаций, GINA спускает все новые и новые. А
российские пульмонологические НИИ исправно переводят и продвигают их,
продолжая рекомендовать импортные «эталонные» препараты. И вот парадокс:
врачи лечат больных от спазма и воспаления в бронхиальном
дереве, а патологоанатомы констатируют у умерших паралитическое
расширения бронхов, забитых мокротой.
Государство декларирует для всех астматиков бесплатное
лекарственное обеспечение, но это получается только на бумаге. И
гарантировать, что препаратов достаточно для всех не может даже тем
1,5-3 миллионам больных, которых официальная медицинская статистика в
России соглашается признать. Поэтому большая часть людей вынуждена
покупать лекарства за свои деньги. А как же иначе, ведь отовсюду больные
бронхиальной астмой слышат одно и то же: «Ваше заболевание –
хроническое, пожизненное. Но чтобы вы жили полноценно, могли взять астму
под контроль и улучшить качество жизни, нужно ежедневно принимать
базовую терапию». К этим призывам, непонятно зачем-то, подключились даже
СМИ – «МК», «КП», «РИА», «ТАСС» и много других. Даже «РГ» не обошла
этот вопрос стороной и как-то отметилась тематической публикацией по
этому вопросу. Почему? Кто его знает? Может, слишком много
неудовлетворенных астматиков появилось или какие-то диссиденты от астмы
не соглашаются с рекомендациями комитета GINA, которому в этом году
исполнилось 25 лет! Юбилей «борьбы» с астмой во всем мире! Можно было бы
даже 2020 год объявить годом комитета GINA, но вот незадача: пальму
первенства перехватил китайский коронавирус. Но вернемся к астме и
астматикам, которые в итоге становятся зависимыми от «стандартных»
лекарств фармацевтических гигантов, которые выпускают эти препараты. А
государству, в силу понятных причин, выгоднее заключать контракты с
иностранными производителями самых дорогостоящих лекарственных средств
вместо того, чтобы запускать производство собственных. Вот так и
работает налаженная десятилетиями система, построенная на огромных
денежных вливаниях и поддерживаемая авторитетом мировых и российских
«генералов» от пульмонологии. На благо самой себе. А финансируют ее
миллионы больных людей, поверившие в сказку о «полном контроле астмы».
Что же это такое – «контроль астмы»?
«Контроль астмы» – это тоже «изобретение» приснопамятного комитета GINA,
которому, как уже говорилось, в нынешнем году исполнилось 25 лет.
Юбилей! Ну, типа перестройки в СССР, 35-летний юбилей которой тоже могли
бы отметить в этом году, если бы ее давно не похоронили, забыв, как
дурной сон. Ибо к чему она привела страну, видно из сегодняшних реалий.
Ну, да ладно с этой перестройкой, вернемся к астме с ее чудодейственным
«полным контролем». Эту сказку – о том, что астму можно контролировать –
начали сочинять давно, еще с 1995 года, когда был выпущен первый
документ под названием «International consensus report…», который тут же
объявили «революционным прорывом» в астмологии. И что же такого
революционного было озвучено в этом докладе? Да ничего, а если говорить
точнее, просто ПШИК! Ведь этот комитет, как уже говорилось, в начале
своей революционной деятельности в докладе «International consensus
report…» в 1995 году просто-напросто ПЕРЕПИСАЛ выдвинутое Куршманом и
Лейденом два века (!) назад положение о воспалительной природе астмы.
Вообще-то, это называется ПЛАГИАТ. Но поскольку этот доклад, как и вся
деятельность комитета, проплачивается самыми известными
фармацевтическими гигантами, то плагиат представили как настоящее
научное откровение, о котором российские генералы от медицины вещали на
каждом углу, заявляя о наступлении новой эры в лечении астмы. И как
следствием «новой революционной» концепции выдали рекомендации по
назначению поголовно всем астматикам гормональных препаратов, которые,
однако, применялись до этого лет примерно 50-70, еще с эпохи вытяжек из
надпочечников животных и человека. Но назначались они лишь в тяжелых
случаях ЭПИЗОДИЧЕСКИ.
Вот так новая эра в астмологии началась с того, что больным с астмой
подряд стали назначать гормоны, которых до этого большинство врачей,
особенно российских, боялись как черт ладана. Помнится, в одной из
амбулаторных карт, пришедшей на прием больной с астмой, получавшей
ингаляции беклометазона, автор этих строк увидел запись некого районного
пульмонолога по фамилии Волкова: «Больная по назначению врача
кооператива «Пульмонолог» получает ингаляции беклометазона… О возможных
последствиях больная предупреждена…» Такая вот ненавязчивая угроза
кооператорам, которые, кстати, особенно этим не злоупотребляли.
Интересно, где сейчас эта самая Волкова, жива ли еще, и работает ли
нынче? Может быть, дойдут до нее эти строки, и вспомнит она свою
тогдашнюю глупость, выписывая в очередной раз комбинированный
аэрозольный баллончик с гормональными и длительно действующими
бронхорасширяющими субстанциями? Которые (вспомним еще раз), согласно
докладу Корнеллского университета на основании анализа историй болезни
30 000 (!) больных, как то странно связаны с 80% всех внезапных смертей
от астмы в мире!
Хотя до этого судьбоносного доклада, еще в 1990 году на учредительном
съезде Европейского респираторного общества одну из этих самых
бронхрасширяющих субстанций объявили выдающимся фармацевтическим
прорывом, поскольку некий европейский «проницательный» (а, может, просто
проплаченный фармфирмой?) ученый доктор объявил, что это
бронхорасширяющее средство обладает еще и выраженным
противовоспалительным эффектом. Правда, другие – обычные честные
исследователи – в своих статьях делали не совсем радужные прогнозы о
перспективах подобных лекарств, предвосхитив доклад корнуэльцев на много
лет вперед. Но бизнес есть бизнес, хоть фармацевтический, хоть
наркотический: всем правит прибыль. Так вот и началась гонка за самый
лучший – золотой – стандарт в лечении астмы по формуле: гормоны +
длительно действующие бронхолитики. Ну, а если задать вопрос стандарт
чего? То ответ будет прост «стандарт контроля астмы». И теперь ни одна
статья, выступление, доклад или просто интервью в прессе не обходится
без рассуждений и необходимости «полного контроля астмы». А в чем же
этот «контроль» заключается, и как узнать, достигнут он или нет у одного
конкретно взятого астматика? Вот тогда и придумали тот самый тест
контроля астмы, о котором бубнят на каждом шагу. Громкое название «тест
контроля астмы» подразумевает пять примитивных вопросов, после ответа на
которые, больным объявляют приговор. Выглядит это так:
Вопрос 1: Как часто за последние 4 недели астма мешала Вам выполнять обычный объем работы в учебном заведении, на работе или дома?
Вопрос 2: Как часто за последние 4 недели Вы отмечали у себя затрудненное дыхание?
Вопрос 3: Как часто за последние 4 недели Вы просыпались ночью или раньше, чем обычно, из-за симптомов астмы (свистящего дыхания, кашля, затрудненного дыхания, чувства стеснения или боли в груди)?
Вопрос 4: Как часто за последние 4 недели Вы использовали препарат «скорой помощи» для купирования бронхоспазма через аэрозольный ингалятор или через небулайзер с лекарством?
Вопрос 5: Как бы Вы оценили, насколько Вам удавалось контролировать симптомы астмы за последние 4 недели?
И после получения хотя бы одного нужного
ответа сразу следует «приговор», например, такой: «Ваша бронхиальная
астма не контролируется. Пожалуйста, обратитесь к врачу, чтобы подобрать
подходящее лечение». Совершенно понятно, что перепуганный больной бежит
к пульмонологу, чтобы обменять один аэрозольный баллончик на другой.
Через некоторое время все повторяется опять. А теперь вернемся к началу –
астма – это заболевание ВОСПАЛИТЕЛЬНОЙ природы. Поэтому все ее
проявления – кашель, одышка, хрипы, затруднения дыхания и прочее – это
лишь симптомы воспаления. Ну, например, как головная боль при растущей
опухоли мозга. Потому-то и выходит, что вначале первый баллончик, вроде,
как-то помогает. Но затем его приходится менять на второй, затем на
третий и так до бесконечности. Аптеки получают прибыль, фармфирмы
наживаются, а астматики потихонечку превращаются в инвалидов. Может
возникнуть вопрос: а почему – ведь в состав аэрозольного баллончика
входит и противовоспалительный гормональный компонент. Правильно,
входит, но этот компонент оказывает лишь местное действие, образно
говоря, лишь «приглушающее» воспаление, в основе которого лежит
СИСТЕМНЫЙ иммунный процесс. То есть, астма – это болезнь иммунитета, а
бронхиальное дерево легких – лишь точка приложения. И вся эта история с
баллончиками сходна с ситуацией, при которой ожог утром мажут мазью, а
вечером посыпают солью. И так до бесконечности, пока хронический
воспалительный процесс не приведет к необратимым изменениям в легких,
после чего астма превращается в ХОБЛ, а врач объявляет, что медицина
здесь бессильна.
И кроме огромного букета осложнений у бывшего пациента с астмой «под
контролем» не остается ни капельки здоровья. Потому что незаметное
прогрессирование болезни с формированием эмфиземы, пневмосклероза и
дыхательной недостаточности он постепенно, незаметно для самого себя
компенсировал снижением физической активности. А еще и потому, что все,
что он вдыхал, по представлениям врачей, только в бронхи, долгие годы
попадало в систему пищеварения. Особенно если человеку все эти годы
доставались аэрозоли в виде порошка. В этом случае половина «лекарства»
попадает не в бронхи, а сразу оседает в пищеводе и трахее. И многие даже
не догадываются, что все, что в легкие попадает с вдыхаемым воздухом, в
конце концов, попадает в желудок и кишечник. Так уж построена система
очищения легких. И поэтому самое страшное, что можно сделать, чтобы
добиться «контроля астмы» у трехлетнего малыша с этой болезнью – это
назначить ему ингаляции гормонов через небулайзер. Становится просто
жалко родителей, верящих таким «стандартам». Но, как говорится, блажен,
кто верует… Всем ведь так и говорят: «Астма неизлечима, а баллончики с
гормонами – это лекарство на всю жизнь». Так что вдыхайте и веруйте, что
процесс под контролем.
То, что не все благополучно в
«астматическом королевстве», я понял еще, будучи ординатором
«астматической кафедры» – вотчины главного «генерала» от пульмонологии,
закончившего ныне свою «эпопею астматическую» в связи с началом «эпопеи
этической». Еще в бытность мою ординатором, а затем аспирантом, чего
только я не насмотрелся! Каких только методов лечения на несчастных
астматиках не испытывали! От совершенно бесполезного назначения
безобидных антагонистов кальция согласно «открытию» моего бывшего шефа
(ныне забытому даже им самим), что астма – не что иное, как «кальциевый
диабет», до экстракорпоральных манипуляций с кровью – гемосорбцией,
плазмаферезом и прочими. Естественно, все это делалось не для больных, а
для защиты диссертаций. Помнится, что главным достижением этой самой
«астматической кафедры» были ТРИ (!) защищенных диссертации (две
кандидатских и одна докторская) на ТРЕХ астматиках, прошедших процедуру
иммуносорбции! И уж если рассуждать об «астматических апокрифах», то вся
деятельность этих «ученых» от начала до конца напоминала подобное
псевдонаучное шарлатанство! Мне, как человеку, имеющему не только
медицинское, но и инженерно-химическое образование, невозможно было
представить, что в кафедральной лаборатории есть люди, не понимающие
разницы между объемной и процентной концентрацией! Ну, вся, с позволения
сказать, научная возня этих «ученых», проходила в бессмысленной борьбе
со спазмом бронхов, возникающим якобы от некой «блокады рецепторов», в
то время как у умерших астматиков на вскрытии наблюдался паралич
расширенных бронхов, забитых слизью!
Поэтому первая задача, которую я поставил в своей работе, – разработать
ингаляционный метод полного очищения бронхов от накапливающейся в них
слизи. Начал я с малого, но это, в конечном итоге, закончилось
изобретением альтернативного метода лечения астмы. И после того, как
несколько безнадежных хроников клиники, на базе которой и находилась
«астматическая кафедра», удалось поставить на ноги, я понял, что нужно
открывать свое дело «на воле». Благо, к тому времени был принят закон о
кооперации. Да и с шефом отношения становились все более напряженными,
поскольку подобный метод противоречил всем канонам тогдашней (да и
сегодняшней) официальной доктрине. К тому же на кафедре, где все лучшие
должности распределялись по «политически-блатному» признаку (как и все в
этой стране), стареть до пенсии на должности «маленького научного
сотрудника» – МНС мне совсем не хотелось. Особенно на кафедре, где шеф
считал сотрудников своими крепостными. К счастью, я благополучно покинул
этот «храм науки», в котором за несогласие с существующими догмами и
организацию своего медицинского кооператива, меня просто начали
прессовать, а говоря проще, устраивать разборки и персональную травлю по
любому поводу.
Свобода! Это несравненное чувство, когда ты не от кого не зависишь и все
решения принимаешь сам. Впервые я ощутил подобное, выехав всеми
правдами и неправдами из СССР в заграничную турпоездку. Это и был первый
глоток свободы – ощущение, что тебя никто не контролирует. Так было и в
первые годы существования моего кооператива под названием
«Пульмонолог», пока бывшие коммуняки не опомнились, а, опомнившись,
организовали партию власти, снова пытаясь взять все и всех под свой
контроль. Но со мной этот номер не прошел. К этому времени кооператив я
закрыл, превратившись в ИП и никто, кроме налоговых органов был мне не
указ. Я лечил людей, проводил научные исследования, писал свои книги, и
даже статьи в журналы. И продолжалось это несколько лет, пока бывший
шеф, прочитав одну из моих монографий с критикой существующих стандартов
лечения, просто не перекрыл мне в этих журналах кислород. Ну, а затем
среди «пульмонологической тусовки» стали распространяться отнюдь не
лестные слухи о моей работе, моих исследованиях и даже обо мне, как
человеке.
Ведь, чтобы устранить оппонента, его достаточно опорочить, оклеветать и
не дать возможности дальше нормально работать. Ну, или объявить
сумасшедшим, как Чацкого. Недаром, ведь, великий классик заметил, что
«злые языки страшнее пистолета». И хотя распространялась вся эта
клевета, «мнения» и пакость «среди своих» как бы «по секрету», все, в
конечном итоге, через болтливых врачей и пациентов доходило и до меня. Я
не стал вступать с ними в диспуты по поводу их бредовых инсинуаций, а
ответил сразу всем вполне цивилизованно и достойно в своих мемуарах –
«Записках ординатора» и «Записках аспиранта астматической кафедры».
Думаю, что мои записки наверняка до них дошли. Потому что после этого
ответа всей «пульмонологической стае» оскорбительные слухи
трансформировались просто в матерное непотребство в соцсетях, на форумах
и прочих ресурсах большой помойки, именуемой “рунетом”. Но,
граждане-критиканы опоздали: работу я свою завершил, книги свои написал и
помог за свою 30-летнюю врачебную практику не одной тысяче больных.
Одного я только не сделал – не написал руководство по лечению астмы для
врачей (которое планировал давно), но зато сохранил свой метод в
секрете. Потому что пришел к выводу, что система, в которой нужно не
служить, а прислуживаться, не должна использовать плоды моего
многолетнего труда. Я сделал исключение для больных людей, издав книгу
«Астма. Помоги себе сам» с упрощенным методом для самостоятельного
лечения. С ее помощью полностью вылечиться нельзя, но можно не умереть
от всякого рода «золотых стандартов». Ну, а своим недоброжелателям и
врагам напомню: если меня поливают грязью, значит, я действительно делал
нужное дело. Продолжайте! Это ведь все равно пиар и продвижение. И
кто-то, может, всерьез заинтересуется моей работой, продолжив ее и
добившись более эффективных подходов к лечению астмы, чем неуклюжие
потуги российской пульмонологии, которые вполне заслуживают звания
«астматический апокриф».
Виктор Солопов, инженер-химик, врач-пульмонолог,
кандидат медицинских наук
